Вето на брак - Страница 41

— Но я не хочу, чтобы ты оставляла меня! — вскричал Маноло, сильнее сжимая ладонями ее хрупкие плечи. — Граси, я не хочу оставаться один!

Ее глаза подернулись прозрачной пеленой подступивших слез.

— Как мне остаться, — прошептала Граси, сдерживая рыдания, — если я вижу, что не нужна тебе…

— Но ты нужна мне! — страстно возразил Маноло. — Ты нужна мне, мне и этому дому. Никто не позаботится о моем отце так, как позаботишься ты!

Граси чуть не заплакала от разочарования. Маноло так горячо настаивал, чтобы она осталась, что в какой-то момент она поверила, будто действительно нужна ему. И вот теперь выяснилось, что она интересует его лишь в качестве хорошо зарекомендовавшей себя сиделки!

Не в силах стерпеть подобного унижения, Граси вырвалась из рук Маноло и бросилась вниз по пологому склону холма.

— Оставь меня! — прокричала она. — Оставь меня в покое!

— Я не могу оставить тебя, — прокричал Маноло и устремился в погоню.

Наконец нагнав Граси, он с силой обхватил ее руками и прижал к себе.

— Маноло! — шептала она, пытаясь высвободиться.

Но разум уже не управлял им, и вместо ответа он впился в ее губы жадным горячим поцелуем.

— Не уходи! Не уходи, потому что… я люблю тебя!

— Поцелуй меня еще, — сдавленно прошептала она.

Их губы слились, а ноги сами собой подкосились, и, не отрываясь друг от друга, Маноло и Граси рухнули в благоухание полевых цветов.

Содрогаясь от наслаждения, Маноло провел руками по ее обнаженной груди, и словно в безумии стал покрывать поцелуями каждый сантиметр ее кожи. Руки его словно сами собой пробрались под подол платья, и, нежно скользнув по гладкой поверхности ног, ласково проникли под тонкую ткань шелковых трусиков.

Сходя с ума от сладких ощущений, доставляемых осторожными движениями его пальцев, Граси судорожно расстегивала рубашку Маноло, чтобы приникнуть к его груди пересохшими от страсти губами. Она оторвалась только для того, чтобы приглушенно шепнуть ему в самое ухо:

— Люби меня, Маноло!

Он трясущимися от волнения руками принялся срывать с Граси остатки одежды, и, когда она лежала перед ним абсолютно нагая, долго не мог насмотреться на столь желанное, столь долгожданное тело. Оно словно светилось на фоне склонившихся над ними цветов, и, затаив дыхание, Маноло со стоном опустился в объятия Граси.

Дальше все словно вдруг исчезло за плотной пеленой, через которую до сознания Маноло доходило ощущение тела Граси, слившегося с ним в бешенном ритме все ближе и ближе подступающего наслаждения.

Он просто не мог поверить в то, что это действительно происходит с ним и все это — и пульсирующая в венах кровь, и сладкие стоны, и истома, доводящая до головокружения, было больше, чем обладание Граси, больше чем страсть и удовольствие, — это была любовь. Любовь, которой Маноло ждал все эти годы. И вот теперь, когда Граси была здесь, с ним, в его сердце, он уже не мог остановиться, не мог отпустить ее от себя, не в силах осознавать ничего, кроме ее имени, с криком экстаза срывающимся с его губ.

— Граси! Граси! — шептал он.

— Я люблю тебя! Люблю тебя! — вторила она приглушенным стоном, прижимаясь к нему.

Маноло охватило ликование. Она любит его! Любила сейчас, в этот самый момент! По его телу словно пробежал электрический разряд и, закрыв глаза, он провалился в бездонную пропасть наслаждения.

* * *

Очнувшись, Маноло увидел совсем рядом лицо Граси, на котором цвела широкая благодарная улыбка.

— Я люблю тебя, Граси, — прошептал он, нежно целуя ее в полураскрытые губы. — Это так просто… Я люблю тебя!

— Маноло, — ласково произнесла она, приникнув к нему, но затем, будто вспомнив о чем-то, взволнованно отпрянула. — С тобой все в порядке?

— О, — протянул он, — я чувствую себя превосходно…

— На тебе лица нет! Ты весь дрожишь!

Он усмехнулся.

— Неудивительно. Впрочем, если ты предпочитаешь считать меня больным и по-прежнему хочешь относиться ко мне, как сиделка к больному, я совсем не против.

— Что ты! — воскликнула Граси. — Единственное, о чем я мечтала все это время, это видеть тебя здоровым и полным сил!

Маноло обнял ее, и они еще долго лежали в траве, подставляя свои нагие тела под мягкие лучи солнца.

Они вернулись на виллу уже в сумерках и прокрались через черный ход. В спальне Маноло первым делом подошел к шкафу и достал из потайного ящичка восхитительное изумрудное ожерелье.

— Я хочу подарить тебе это, — торжественно сказал он. — Эта драгоценность хранилась в нашей семье веками. Ожерелью цены нет. Присядь на кровать, чтобы мне было удобнее надеть его на тебя.

— Нет! — испуганно воскликнула Граси. — Зачем ты делаешь это? Эта вещь должна остаться в семье. Она по праву может принадлежать только твоей невесте!

Но Маноло не хотел ничего слушать, а лишь еще раз повелительно указал на кровать:

— Садись!

— Пойми, — Граси чуть не плакала, — я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки. Нам обоим известно, что ты женишься лишь на девушке из благородной семьи. Такой, как Изабелла, например.

— Изабелла? — Маноло прыснул. — Изабелла — дочь управляющего поместьем. Я просто помогаю ей устроиться в колледж, так как она умна и хотела бы многому научиться. Что касается благородства… Неужели ты думаешь, что оно заключается в деньгах или в общественном положении? Честь — вот что я всегда буду ценить в людях. А теперь, прошу тебя, прими от меня в подарок это ожерелье.

Честь, подумала Граси, вот что будет всегда стоять между ними! Но разве могу я устоять перед этим взглядом, одновременно лукавым и умоляющим?